dikayasobaka

В конце весны, у театральной кассы,
шипя себе под нос "Шумел камыш",
Иван Петрович встретил пидараса,
ну, этим никого не удивишь.

Парнишка был в очках, кудрявый, рыжий,
он покраснел и замурлыкал вдруг:
"Хотел бы познакомиться поближе,
я с вами, неизвестный милый друг.

В благоприятном для судьбы раскладе
мы б для начала выпили слегка...", -
и он Иван Петровича погладил
по задней нижней части пиджака.

Но с кем не сваришь каши - с тем не сваришь:
Иван Петрович пьянства в этот раз
решил избегнуть и спросил: "Товарищ,
скажите честно, шо вы - пидарас?"

"Ах, гомофобы, всюду гомофобы! -
парнишка завизжал, как строй свиней
при виде мясника с ножом, - нет чтобы
нас называть изящным словом "гей",

нет, чтобы спорить о литературе,
о живописи, о театре - вновь
дискурс небесной оптики в культуре
сведут на однополую любовь.

Что остаётся нам? Ютиться между
летящих в нас плевков, яиц, камней
и пестовать бесстыдную надежду..."
"Ты хошь поговорить? Пошли ко мне", -

сказал Иван Петрович. Н.Е. Красов,
так звали парня, по пути в пылу
про равные права для пидарасов
ораторствовал. "Тапочки в углу, -

Иван Петрович подтолкнул парнишку, -
Рахиль, смотри-ка, хто у нас в гостях,
ты помнишь, мы про них читали в книжках
и пару раз смотрели в новостях", -

и с присказкой, чья неясна природа,
"Не всё то хер, шо в темноте блестит"
отвёл его в подвал, где уж полгода
томились мазохист и трансвестит.

Кр. Опоткин, "Иван Петрович"