2014-03-08
Entry tags:
(no subject)
04.03.2014 умер Хейнрих Ламволь.
Я не знал его лично, но многим ему обязан. Без него я бы, возможно, никогда не узнал об "Адриане и Александре". И стихов его прекрасных не прочел бы, и со многими людьми, которых сейчас считаю друзьями, не познакомился бы.
Спи спокойно, брат поэт. Надеюсь, и о псе твоем Пете, которого ты искренне любил, добрые люди позаботятся.
А стихи твои и есть твое бессмертие.
* * *
Ляг. Замолчи. И стань частью зимы.
Декабрь впремежку со снегом – музыка дна,
Тени тронулись в путь. Это странные мы
Еще веруем в небо и в то, что дана
Одинокая правда сгоревших свечей
Всем ушедшим к воде от пустого причала,
В переполненных спальнях ненужных ночей
Потолок – наш мольберт. Начинаем сначала.
Я не знал его лично, но многим ему обязан. Без него я бы, возможно, никогда не узнал об "Адриане и Александре". И стихов его прекрасных не прочел бы, и со многими людьми, которых сейчас считаю друзьями, не познакомился бы.
Спи спокойно, брат поэт. Надеюсь, и о псе твоем Пете, которого ты искренне любил, добрые люди позаботятся.
А стихи твои и есть твое бессмертие.
* * *
Ляг. Замолчи. И стань частью зимы.
Декабрь впремежку со снегом – музыка дна,
Тени тронулись в путь. Это странные мы
Еще веруем в небо и в то, что дана
Одинокая правда сгоревших свечей
Всем ушедшим к воде от пустого причала,
В переполненных спальнях ненужных ночей
Потолок – наш мольберт. Начинаем сначала.
Entry tags:
* * *
Летучие мыши, чужие сюжеты, сезонное чтиво.
Меняются люди, текучие угли в пылающем горне.
Но кто-то нашепчет, и кто-то споёт – высоко и красиво –
о страсти, о риске, о вереске слов, прорастающих в горле.
О пафосе танца. О пластике ночи – неоновой, вязкой.
Ты видишь, как эти летучие люди немыслимо хрупки,
и тонешь в клубах ароматного ритма, целуя под маской
изогнутый ветром холодный загубник бриаровой трубки.
На облаке дыма ты сам – отпечаток восторга и жажды;
в пальбе стробоскопов, в ударном, удушливом клубном забое
живёшь, понимая, что жизнь – это голос, который однажды
прервётся, исчезнет, истает за облаком – вместе с тобою.
Андрей Ширяев
Меняются люди, текучие угли в пылающем горне.
Но кто-то нашепчет, и кто-то споёт – высоко и красиво –
о страсти, о риске, о вереске слов, прорастающих в горле.
О пафосе танца. О пластике ночи – неоновой, вязкой.
Ты видишь, как эти летучие люди немыслимо хрупки,
и тонешь в клубах ароматного ритма, целуя под маской
изогнутый ветром холодный загубник бриаровой трубки.
На облаке дыма ты сам – отпечаток восторга и жажды;
в пальбе стробоскопов, в ударном, удушливом клубном забое
живёшь, понимая, что жизнь – это голос, который однажды
прервётся, исчезнет, истает за облаком – вместе с тобою.
Андрей Ширяев
Entry tags:
* * *
А, говорят, на родине снега,
Метет, мороз и женщины под шубой,
Готовые хоть к черту на рога,
Но чтобы он с улыбкой белозубой
Им приносил горячий шоколад
И прочее для чуточку согреться,
А после можно снова в этот ад,
Где стынет кровь и ледяное сердце,
А, говорят, на родине февраль,
Обрезанный, но все равно длиннее,
Чем очередь из верящих в Грааль
И тамплиеров в чреве Мавзолея,
Нет вечности, сквозь пальцы все вода -
Так убеждали Заратустру йоги,
Когда зачем-то грызли провода
Между добром и злом с Большой Дороги,
Не спрашивай меня «Ну, как ты там?»,
Нормально! Будни ветренны и склизки,
Зато понятен чаще по утрам
Секрет ухода чисто по-английски,
Посредника же следует убить,
Теперь пусть в третьем мире правит эго,
Не провода, но тоже рвется нить
И больше нет ни родины, ни снега.
Хейнрих Ламволь
2010 г.
Метет, мороз и женщины под шубой,
Готовые хоть к черту на рога,
Но чтобы он с улыбкой белозубой
Им приносил горячий шоколад
И прочее для чуточку согреться,
А после можно снова в этот ад,
Где стынет кровь и ледяное сердце,
А, говорят, на родине февраль,
Обрезанный, но все равно длиннее,
Чем очередь из верящих в Грааль
И тамплиеров в чреве Мавзолея,
Нет вечности, сквозь пальцы все вода -
Так убеждали Заратустру йоги,
Когда зачем-то грызли провода
Между добром и злом с Большой Дороги,
Не спрашивай меня «Ну, как ты там?»,
Нормально! Будни ветренны и склизки,
Зато понятен чаще по утрам
Секрет ухода чисто по-английски,
Посредника же следует убить,
Теперь пусть в третьем мире правит эго,
Не провода, но тоже рвется нить
И больше нет ни родины, ни снега.
Хейнрих Ламволь
2010 г.